Заветное желание

Вокруг становилось всё холоднее, скрипы, издаваемые деревьями, пугали до дрожи. В довершение ко всему из домовинки, которую до побелевших костяшек сжимала Пелагея, начало доноситься лёгкое шуршание. Хотелось бросить всё и бежать назад, но мысль о воскрешении ребёнка настойчиво вела вперёд. Вскоре взору девушки открылась круглая поляна, полностью затопленная чёрной жижей. Пелагея остановилась. В голове стучали сотни маленьких молоточков; вздохнув поглубже, она с силой размахнулась и бросила домовину в центр топи. Плоский деревянный ящичек плюхнулся в болото. Как и было оговорено, девушка стояла и ждала, когда он утонет. Топь медленно поглощала предложенный откуп.

Из леса к болоту потянулись клочья тумана, зловещий шёпот заполнял поляну, и вдруг у противоположного конца топи Пелагея заметила шевеление. Силуэты, похожие на людей, двигались к зыбкому берегу. Их движения были короткими и резкими, запах тлена заполнил поляну. Когда первый из них вышел из-за деревьев и Пелагея смогла его разглядеть, её глаза расширились от ужаса. Это несомненно был человек, вернее то, что от него осталось. Почти оголившийся скелет с обрывками сгнившей плоти шёл к девушке. Холодея от ужаса, молодая женщина бросила взгляд на домовину. На поверхности виднелся лишь маленький уголочек, и, как только он скрылся в чёрной жиже, Пелагея, подхватив подол платья, бросилась прочь. Она не боялась упасть, ей хотелось лишь одного: поскорее вырваться из страшного леса и избавиться от его мёртвых обитателей.

Как Пелагея сбежала из Гиблого леса, она не знала; чувства вернулись к ней, лишь когда она, трясущаяся от мелкого озноба, сидела на лавке у печи в собственной избе. Платье было перепачкано, на руках засохла грязь. Казалось, она вся до костей пропиталась запахом ила и смрада. Налив в таз горячей воды, Пелагея с неистовством смывала с себя болотную черноту...

К вечеру вернулся Мирон. Застав свою жену в слегка приподнятом настроении, он обрадовался.
- Палашенька, - сказал он, - как приятно видеть тебя не заплаканную.
На это Пелагея ничего не ответила, а лишь улыбнулась в ответ.

* * *
С того времени как девушка ходила в Гиблый лес к болоту, прошло три дня. И вновь сердце тоска начала заволакивать. "Обманула старая ведьма, - думала девушка. - И болото обычное, а то, что страхования были, так это с испугу: чего не привидится, когда ожидаешь, что сказки детские могут ожить". Снова улыбка с лица сошла, чаще слёзы наворачиваются, мысли о малыше умершем душу терзают.

В один из дней Мирон объявил жене, что на охоту с мужиками собирается. Пелагея равнодушно кивнула. Поутру, проводив мужа за околицу, накормив скотину, девушка легла на кровать и вновь мыслями вернулась к тому дню. Не заметила она, как сон сморил её. В тревожном забытьи мелькали костлявые руки да могилы. Проснулась девка мокрая, как мышь. Сердце колотится, дух перевести не может. Весь день без настроения проходила, а к вечеру и вовсе легла на кровать, к стене отвернулась и рёвом заревела: так жалко себя стало, несчастную. Время к полуночи клонится, а сна ни в одном глазу. Ходит Пелагея по дому, без дела из угла в угол шатается. На душе скверно, предчувствие нехорошее камнем давит. Подошла к окну - ночь темна, лишь на небе луна полная холодным светом землю освещает.

Глядь - чудится или нет? По огороду, с заднего двора, что-то маленькое да белое ползёт. Пелагея глаза вытаращила: не поймёт. Для кошки больно крупный, а собака не так ходит. Взяла девушка свечу, дверь отворила и на задний двор пошла. Чем ближе подходит, тем больше сердце заходится. Смотрит, глазам не верит: ползёт по земле её малыш, Ванятка. Рубашонка белая, в которой в гроб клали, вся землёй перепачкана. Свеча в руках затряслась, да и выпала. Упала Пелагея на колени да поползла навстречу, подвывает, как собака побитая. Как приблизилась, схватила младенца на руки, к груди прижала, ревёт, из стороны в сторону качается, счастью своему не верит. А малец-то ледяной, мордашка чумазая, ручки в земле. Спохватилась Пелагея да в дом понеслась.

На кровать малыша посадила, плачет, слёзы счастья по щекам размазывает. Одежду грязную с ребёнка сняла, понеслась воду греть, а сама с рук его не спускает, боится, что видением всё окажется. Вот уж и ванночка тёплая готова, отмывает с ручек маленьких землицу, умывает Ванятку бережно. Наглядеться на чадо своё не может. И не замечает, что малец не гулит, не агукает. Смотрит на Пелагею молча, не противится, не плачет, не капризничает. Эту ночь девушка не спала, с Ванятки глаз не сводила. После ванночки тёплой ребёнок заснул, а она всё ухо ближе подставляла, слушала, дышит ли чадушко, счастье её нечаянное. Утром, чуть петухи заголосили, вскочила девка кашу варить, дом в порядок приводить да мужа с охоты дожидаться. На улицу отлучалась ненадолго, мальца с собой не брала. Помнила наказ ведьмин: нельзя трубить на всю деревню, что Ванятка её ожил да домой воротился.

Весь день пролетел, как минута, к вечеру Пелагея с ног валится. Уселась на стул, не поймёт никак - вроде и дела все житейские обнокновенные, а поди ж ты, силушки совсем нет. Дитя бы накормить, а подняться не может. Ванятка на полу сидит, на мать смотрит. И впервые к девке в душу сомнение закралось. Малыш молчит всё время, кушать не просит, покуда сама за стол не усадишь для кормления. Ванятка словно мысли материнские прочёл, на четвереньки встал и пополз к ней. За подол длинный ручонкой ухватился, на колени просится. Все думы из головы улетучились, улыбнулась, прижала к себе мальца и затихла.

Очнулась Пелагея - темнота в доме. На дворе ночь глубокая, Ванятки на руках нет. Перепугалась до одури: как так получилось, что заснула, сама не поймёт. Вдруг слышит - из хлева звуки доносятся, скотина беснуется. Зажгла Пелагея свечу и побежала в хлев. Ворвалась и дар речи потеряла: лежит козлёнок на соломе, а на нём, ручонками в горло вцепившись, сидит Ванятка. Корова мычит, на крик исходится, позади неё телёнок в угол вжался. Коза по загону мечется. Пелагея подлетела, насилу руки ребёнка от шеи скотинки отцепила. Глядь, а у козлёнка на шее рана кровавая. Перепугалась девушка, а Ванятке хоть бы что, смотрит на мать молча, будто и не случилось ничего.

Отнесла Пелагея ребёнка в дом, на дверь крючок с обратной стороны накинула, а сама в хлев обратно побежала. Успокоила скотину, коровушку погладила, телёнка по бочку бархатному потрепала. Подошла к козлёнку, тот вокруг мамки-козы бегает, мекает жалобно. Сбегала Пелагея в дом, тряпку водой тёплой смочила, отёрла козлёнку шёрстку. Оказалось, что и рана не большая. Разглядывает девушка ранку, понять не может, как так получиться могло, как вообще Ванятка смог в хлев попасть. Так и не найдя ответа, вернулась Пелагея в дом.

Ребёнок сидел там же, где она его и оставила: как кукла, не двигаясь и молча смотря на вошедшую мать, словно неживой. У девушки от этой мысли по спине мурашки забегали. Подошла она к малышу, на руки подняла, да только сейчас заметила, что у того вокруг ротика кровь засохла. Тёмное предчувствие зашевелилось внутри, а малец возьми и улыбнись. Вмиг сердце материнское растаяло. К умывальнику поднесла, умыла Ванятку и пошла с ним в комнату остаток ночи досыпать.

Утром проснулась от шагов по комнате - Мирон домой воротился. Вскочила Пелагея с кровати, глянула на спящего малыша и побежала любимого встречать.
- Воротился, Мирошенька? - начала девушка. - Удачно ли?
- Ох удачно, - пробасил муж, - не зря ночи не спали.
- А у меня для тебя подарочек, - произнесла Пелагея.
- Да мне уже подарок, что ты с улыбкой меня встречаешь, Палашенька, - заулыбался в ответ Мирон.
- Этот подарочек подороже будет, - продолжила Пелагея. - Пойди в спальню, глянь, что там.
Мирон с интересом посмотрел на жену и прошёл в комнату, Пелагея пошла за ним.

Страницы: 1 2 3 4 5