Деревенская магия
Как деревенская магия и любовь 70 летнего старика сильным мужиком сделала.
Осенью, особенно после дождичка, попасть в деревню Ключики дело гиблое. Но как охотнику охота пуще неволи, так и ягоднику пропустить сезон - как нож в сердце. Добрался я таки до деревеньки, только в Ключиках такие болота клюквенные, что хоть лопатой ягоду греби. Знакомый мой, у которого я останавливался в прошлые сезоны, разжился семейством – двойня родилась: покой семье лишь снится, он и посоветовал мне остановиться в другом доме.
Хозяйка дома, Нина Михайловна, женщина в теле, душой добрая, нравом мягкая, встретила меня как родного: диванчик для сна мне определила и за стол позвала.
- Чудной вы народ – ягодники, на дворе дождина, как с цепи сорвался, а вам на болото приспичило, понимаю – страсть!
- Да, - говорю, - Михайловна, - она самая. От неё заразы и в уютной городской квартире не спрячешься. А хозяин то где? Тоже, поди, ягодку промышляет? Чего-то не видно его.
- Ага, промышляет, только не на болоте, да и ягодка-то у него по слаще клюквы будет. Ух! Кобелюка старый. Была бы сила – удавила!
Доброе лицо женщины заострилось и приняло свирепый вид.
Видно, - подумал я, - страсти тут бушуют тоже не шуточные.
- На дворе он, - Михайловна приняла свой мягкий приятный облик. - Со скотиной управляется, Семеном зовут, мужик он не плохой: и рукастый, и пьёт в меру, да вот только под старость, как говорится, седина в бороду – бес в ребро.
Я поужинал, поблагодарил хозяйку за хлеб–соль, и вышел покурить во двор.
Из конюшни вышел моложавый мужичок.
- Гостям почёт и уважение, - протянул он руку для знакомства. – Семён, а вас как звать величать?
Познакомились. Семён оказался человеком общительным и мы быстро нашли общий язык.
- Ну что, Григорьевич, может по сто граммулек на каждый зубок? – хозяин потёр руки. - Самогон у меня отменный, на кедровых орешках настоянный, такого коньяка ни в одном ресторане не найдёшь!
- Можно, - настроение Семёна передалось мне и я тоже потёр ладошки.
Тяпнули по одной, захрумкали малосольным огурчиком.
- Чего-то хозяйка на тебя, Семён, Гитлером смотрит, а с виду добрая женщина? – поднял глаза я на мужика. - Кобелем тебя величает.
- Не обращай, Толя, внимания. Дело это временное: тучки походят и снова солнышко выйдет. Хотя, конечно, другая бы меня давно из дома на свободные корма турнула.
- Чего произошло-то? – на правах товарища поинтересовался я.
- Да произошло, - Семён покраснел лицом, - прямо приключилось! Давай ещё по одной и слушай.
Ты, мне, сколько годочков-то дашь? Во! Правильно, сорок пять–пятьдесят. А мне ведь, Толя, в феврале семьдесят первый пошёл. Чудеса, говоришь, правильно, по другому и не назовёшь, они самые – чудеса. А ведь ещё два года назад был я, как и полагается в этих годах, дедок. Ногами звякал, соплями булькал, на бабку, как на женщину, лет двадцать уже не поглядывал. И тут приезжает к нам фельдшерица новая, прежняя-то на пенсию, а эта ей на смену: молодая, красивая - кровь с молоком. В общем такую мы только по телевизору видели. Парни деревенские табуном за ней сразу, девки - ревновать, а она и на тех и на других - ноль внимания. В своём деле грамотная, вежливая, к старым людям с уважением. Но заметили – есть в медичке странность. Уж очень увлечена не традиционной медициной. Заговоры у старушек наших выпытывает, травы собирает, и главное, получается у неё: не столько таблетками да уколами, сколько «шаманством» своим лечит.
И вот однажды иду я с рыбалки, она мне на встречу.
- Здравствуйте, - говорит – Семён Ильич, давно хотела расспросить про бабушку вашу, говорят травница она была известная, может вы чему-нибудь от неё научились.
Я растерялся сперва, а потом собрался с духом, мужик всё-таки:
- Приходи, - шучу, - вечерком к речке – обучу.
А она.
- Ой, спасибо! Обязательно приду.
Пошутить-то пошутил, и что дальше? Придёт ведь девка к речке, а меня нет – не хорошо. Бабка моя, Ульяна Фоменишна, царство ей небесное, на самом деле деревенской магией владела. Рассказывают, дождь могла вызывать, взглядом усыпляла, руками лечила. Да вот только я тогда ещё маленький был, не помню её совсем. Но что делать: брякнул языком - выкручивайся теперь как можешь. Остались от бабки монеты какие-то старинные, использовала она их для заговоров это точно. Ну я их прихватил на всякий случай и вечером на речку.
Прихожу, а она уже там. Извинился я тут перед ней, что пошутил и искусством бабушкиным не владею, и дарю ей монетки. Она как глянула на них – глазах загорелись.
– Спасибо, - говорит, - очень интересные монеты. Я про такие в книжке читала, вот в этой, - и показывает старую чёрную книгу с названием «Деревенская Магия».
С тех пор друзьями мы с Ириной, фельдшерицей этой, стали. А я, старый хрен, стал замечать за собой, что волнует она меня, влюбился одним словом. Тянет меня к этой девушке - спасу нет. Ну, я и стараюсь ей во всём угодить да помочь. С ворожеей из соседнего села познакомил, места, по нашим меркам, колдовские показал. Она в благодарность посмотрит ласково, по щеке ручкой погладит - мне и счастье.
И вот на Петров день, ближе к вечеру, приходит она ко мне с просьбой.
- Отвези меня на своём мотоцикле Семён Ильич к Чёрному утёсу.
Утёс этот - красота неописуемая: внизу речка Серебрянка волной об его бьётся, слева бор сосновый, так вольготно и хорошо там! Красивее места не сыскать в округе. Я конечно с радостью.
- Садись, доставлю с ветерком.
В люльку её красавицу и газу до отказу. Ходу до утёса прилично. Добрались - уже звёзды на небе высыпали и луна такая сочная и полная - так и хочется потрогать. Поблагодарила меня девушка и на утёс подниматься, а я заметил, что какая-то она не своя сегодня, возбуждённая и улыбка по лицу всё время блуждает.
Думаю, надо проследить за девчонкой, как бы что не приключилось. Я сам на утёсе был не единожды, подходишь к краю, так и тянет броситься в перёд, кажется что взлетишь. Пошёл, значит, я за ней, гляжу - она на утёс поднялась из мешочка пепел ручкой достаёт и по сторонам раскидывает. Ветер поднялся неожиданно, бор зашумел, а Ирина слова какие-то не понятные говорит всё громче и громче. Я глянул на часы - полночь. И тут она бросается с утёса! Всё! У меня сердце похолодело - разбилась! Глазам не верю - парит в воздухе, в лунном свете моя любимая, как не весомая! Чудо! А она полетала над утёсом и ко мне. Я не жив не мёртв, не каждый день такое увидишь.
- Семён! У меня получилось! Я свободна как ветер! Это так здорово! Я счастлива.
И целует меня старика в губы, а сама огонь!
Забурлила во мне кровушка. До утра я был как в раю, откуда силы только взялись - любили мы друг друга до рассвета - расстаться не могли. А потом Иринушка моя уехала, не оставив адреса. Вместо неё другого медика прислали. Вот так вот Григорьевич, такие пироги. Кому расскажешь - не поверят, молодеть ведь я начал после этой ночи, ну и блуду предался. Разведёнки молодые души во мне не чают - силы во мне мужской немеряно, на всю деревню хватит!
- Да, как-то в голове не умещается всё это, - я потёр свой затылок, - это что выходит - ведьма она, твоя Ирина?
- Выходит так, - согласился Семён. - А с другой стороны - все бабы ведьмы, только старые и страшненькие на метле летают, а молодые и красивые летают без неё.
- Это точно Ильич, тут ты в самое яблочко попал!
Три дня я жил в Ключиках. И ягод на болоте побрал и на Чёрном утёсе побывал. Правда, что когда к краю подходишь, какая-то сила прыгнуть подталкивает.
Анатолий Медвевев
