Жизнь, отданная людям
Я родился в семье потомственных священников, практически вся моя родня была воцерковленной и очень правильной. Все дети у нас помимо обычной школы в обязательном порядке посещали еще и воскресную. Посты, службы в храме по праздникам и прочие обязательные элементы жизни православной семьи я помню с раннего детства. Даже когда я был пионером, мать и тетки таскали меня в церковь на исповедь.
Я сопротивлялся, кричал, что мне не положено, что меня засмеют одноклассники, однако... шел и слушал службу, исповедовался и причащался - впрочем, признаюсь, не без удовольствия.
Он исцелял души...
Про отца нечего было и говорить, он почти в 40 лет пошел в семинарию, бросив свой «почтовый ящик». В 45 получил приход и сумел практически в одиночку восстановить заброшенную, почти разрушившуюся церквушку. Намаялся, конечно. Храм являл собой сплошные руины: сперва там склад был, а потом и вовсе сплошное запустение. Разумеется, своды и стены начали обваливаться, от стекол и следа не осталось, все фрески погибли. Но отец все сумел восстановить. Вернее, возродить. Он никогда не жаловался, не говорил высоких слов вроде «миссия» или «подвижничество», а просто делал то, что считал нужным.
Искал и привозил на собственном разбитом «газончике» стройматериалы, поднимал леса, месил цемент, клал кирпич, налаживал перекрытия. Он даже сам поднял на колокольню первый из заново отлитых колоколов. Сконструировал и собрал лебедку - не оставила отца моего инженерная смекалка. Потихоньку ему начали помогать, потом появились сподвижники, затем жертвователи. Не у всех, кстати сказать, отец деньги на храм принимал.
Был случай - даже со скандалом. Какой-то местный авторитет решил, что называется отметиться - подбросить деньжат. Отец демонстративно отказался. Не помню, по какой причине - то ли авторитет душегубом был, то ли панибратство или - того хлеще - святотатство какое-то себе позволил, но отец отказал. Авторитет оскорбился, пальцы гнул, слюной брызгал, но родитель мой был не из пугливых. Он до института в ВДВ успел послужить. Нет, не подумайте, никакой драки не было. Просто отец такие слова нашел, что потом помянутый персонаж с клевретами к храму более не приближались.
Вообще, человеком он был строгим, порой даже жестким. Правда, мне казалось, что таков он лишь для домашних. С прихожанами он всегда был терпелив и снисходителен. Однако таинства крещения или венчания всегда проводил в соответствии с канонами, а не по «упрощёнке», как сейчас часто делают. То есть, прежде чем обвенчать, он проводил с молодоженами пару, а то и тройку серьезных бесед по церковному просвещению.
А крестить детей родителей, которые в храм не ходят, вообще отказывался. Такой был суровый. На него даже жалобы писали! Много жалоб. И анонимки были — мол, самовольничает, инструкции нарушает. Смешной у нас народ... Жить по-людски не могут, зато кляузы писать горазды - как в партком. Можно подумать, митрополит бы приехал и отца моего прилюдно отчитал или премии лишил. Правда, смешно. Хотя скорее грустно.
Впрочем, прихожане любили моего отца за простоту и отзывчивость, вдумчивость и строгость к порокам. Наш человек ведь любит, чтобы его сурово отчитали за его слабости, особенно в храме, тогда он как бы получает прощение. И снова начинает пить, гулять, воровать... В храм к отцу, кстати, ходили и старые бабки, и молодые парни, решившие сменить на излете 1990-х бандитские будни на размеренный домашний быт, и городские приезжали, и совсем издалека...
Она лечила тело ...
Ну эти не ради отцовской проповеди. Отстояв службу у папеньки моего, отца Виктора, шли они прямиком к маменьке моей домой. И не потому, что попадья была как-то особенно ласкова с прихожанами, а потому что у нее свое было служение. Дело в том, что моя мать обладала необычным даром - она могла лечить людей руками. Этот дар у нее обнаружился, когда она родила своего последнего, пятого ребенка. Моя младшая сестра росла очень слабой, врачи давали какие-то неясные прогнозы касательно ее жизни.
И мама стала сама ее лечить: травами и руконаложением, как она называла свою методу. Ну и молитвой, разумеется, она ж жена священника. А уж как ее муж ругался по поводу этих ее знахарских опытов! Я помню жуткие скандалы, в которых, впрочем, мама всегда выходила победителем, потому что ее аргумент был убийственным: врачи, мол, дали нашей Машке 5-6 лет, а я вон ее выходила, и живехонька она в 15 (20, 30) лет! Я, кстати, видел в детстве, как мать выхаживала больную сестренку. Она во время приступов сидела с ней ночами, непрерывно поглаживая ей руки и ноги, горячо шепча молитвы, адресованные Пресвятой Богородице. К утру обычно боль отступала, и малышка успокаивалась.
Когда Машка наша совершенно поправилась - шила-то в мешке не утаишь! - потянулись к маме односельчане, и мать начала проводить сеансы для них. Сначала втайне от отца, а потом и при нем - ну а как откажешь людям, которые принесли к тебе задыхающуюся от страшного приступа астмы дочь?! Ну или изможденного сыночка, который еле жив, а врачи говорят, что бесполезно лечить, все равно умрет.
К ней приходили с самыми разными проблемами. Кто просил от бесплодия помочь, а кому пьянство всю жизнь отравило. Мама никому не отказывала, только всегда подчеркивала: болезнь — не просто телесный недуг, это наказание за грехи. Вернее, указание на совершенные ошибки, которые необходимо исправить. Так что, поправившись, идите в храм с молитвой.
Вот и получалось, что работали они с отцом напарниками. Ну, так шутила моя бабушка...
Каждая встреча со страждущими сказывалась на матери не самым лучшим образом. Это я видел сам. За свою помощь людям она расплачивалась собственным здоровьем. Бывало, вылечит человека от приступов головной боли, а сама потом ночи не спит, стонет. Поможет кому от радикулита, а самой потом приходится несколько дней буквально ползать по дому...
Отдала свою жизнь сыну...
Маме было уже под 70, когда нагрянула новая беда — заболел мой старший брат. Заболел сильно, врачи диагностировали рак последней стадии. Брат давно жил отдельно, у него своя семья была. И жене своей он велел родителям ничего не рассказывать: он всегда оберегал маму больше всех нас. Но что же можно утаить от матери?! Она поняла, что с ее первенцем происходит что-то очень нехорошее. К тому же жена брата вечно приходила к нам с заплаканными глазами - тут уж ясно, беда!
И вот, помню, сидим мы на материном дне рождения, выпиваем, а она, внимательно поглядев на Петьку, говорит ему так серьезно: ты, мол, нынче не езди домой, у нас переночуй. Жена Петькина вроде запротестовала сначала, а мама так зыркнула на нее, что та притихла. Петр не противился и остался у родителей на ночь. Как он мне потом рассказал, всю ночь ему снился один и тот же сон: будто над ним стоит мать, руки на грудь ему положила и что-то шепчет. То ли молитву, то ли ругается... Да так самозабвенно! «А по телу в это время волнами разливалось необыкновенное тепло, - вспоминал брат спустя годы. - И какой-то вроде свет вокруг дрожал. Словно много-много свечей зажгли».
На следующий день слегла наша мать и больше уже не встала: умерла через неделю во сне. А Петруха жив до сих пор - у него ремиссия началась. И опухоль вдруг начала резко уменьшаться, говорят, сейчас совсем исчезла. Врачи разводили руками от удивления, а мы с братом знали, что это мама забрала его болезнь. С собой забрала... На тот свет.
Валентин С., Костромская обл.
