Я был у входа в преисподнюю

Вход в АД... Для кого-то это просто слова. Но не для меня.  Я был там и так страшно мне не было никогда в жизни...

По традиции, в мой последний рабочий день я проставлялся. Пригласил мужиков после работы в бар. Компания постоянная - Димон, Михалыч и я. Но еще добавился новичок, Володя.

Володя работал у нас уже почти полгода. Мы его уважали не только за золотые руки. Он и человеком был хорошим. А еще знал кучу занятных историй. Тем вечером разговор начался с того, что я рассказал, что, наконец, рвану с женой на Дальний Восток. Михалыч пригорюнился:
- Везет тебе, Коля. А я в отпуске на даче у тещи буду горбатиться.
Он вздохнул. Потом перевел разговор:
- А ты, Володя, куда в отпуск?
Володя сказал:
- А я в монастырь, в Н-скую область.

Мы вылупились на него, потом заржали.
- В женский? - давясь хохотом, уточнил Димон.
Тут мы поняли - Володя не шутит.
- Ты чего это, насовсем? - удивленно спросил Михалыч.
- Нет, я друга повидать. Даже не друга - учителя.
- А что это твой учитель в монахи подался? Учить надоело?
- Нет, воевать.
Эта неожиданная фраза нас заинтриговала. И Володя повел рассказ:

- В прежней жизни отца Никона звали Андреем. В 18 лет пошел служить в армию. Это было в конце 80-х. Отслужив срочную, получив сержанта, Андрей остался в армии. Тем более, грянули 90-е, и на гражданке его ничего хорошего не ждало. А тут хоть на всем казенном. Андрей планировал в будущем отучиться в вузе, чтобы получить лейтенанта. Но в 94 году началась первая чеченская война. И Андрея отправили на Кавказ как командира отделения - 10 юных «солдат», которые едва научились стрелять. Далее я буду говорить от лица Андрея.

Тот последний бой был самый страшный. Мы отступали. Взвод понес большие потери, почти все были убиты. Нохчи (это так себя называют чечены) зажали нас в ущелье. Связи со своими не было, подкрепление не появлялось, хотя комвзвода просил вертушки. Нас осталось пятеро.
Тут я вспомнил, что нохчи - суеверные, как деревенские бабки. Они верят во всяких там джиннов, злых духов и прочую чушь. Об этом накануне боя говорил прапорщик Чумаченко, царствие ему небесное. И также сказал, что это ущелье считается у них дурным местом. Мол, здешние пещеры - что-то типа адских врат. То ли на джинна наткнешься, то ли в лапы к дьяволу попадешь. И не видать тебе тогда мусульманского рая.

Мы пошли дальше в горы. Проклятые нохчи нас преследовали. Но все же стали потихоньку отставать. Выстрелы прекратились. Начинало сереть. Я нашел укромную пещеру, вход был, естественно, замаскирован. Решили, что там заночуем. А наутро будем думать, как выбираться. Мы заползли в пещеру. Только успели закурить, как вдруг услышали шум вертолетов, взрывы.
- О, вертушки прилетели, - обрадованно сказал Стасик. - Наши.
Он мечтательно улыбнулся.

Вдруг - грохот, земля задрожала под ногами, я почувствовал, как лечу в пустоту, - а вскоре удар и темнота... Очнулся я, не знаю когда. Открыл глаза - темнота. Все тело болело. Я нащупал в кармане фонарик, посветил. Я лежу на каком-то выступе. А дальше, вниз, темнота. И только чуть пониже - багровые всполохи, будто в стене большая дыра и там горит огромный костер. И тут я слышу -шепот:
- Эй, дядя, ты живой?
Я посветил туда, откуда шел голос. Из дырки в скале неподалеку выглядывал мальчишка лет 15.
- Дядя, можешь ползти сюда?
Я добрался до пацана по узкому козырьку. И как только уцелел? Потом уже подумал: а ведь он наверняка нохча. Убьет меня... Да и черт с ним. Сил бороться у меня не было. И вообще - охватила какая-то вялость. А он говорит:
- Иншалла, живой! Давай, дядя, шевелись. Надо выбираться отсюда!

Я спросил:
- Ты меня убьешь?
Пацан рассердился:
- Я, что, зверь по-твоему?
- Но мы же враги. Ты - нохча, я русский...
- Э, взрослый, а дурак! Аллах и Иисус - не враги, и чечен русскому тоже. Мама у меня русская, а папа - чечен. Могли ли враги любить друг друга и детей рожать? Смотри!

Пацан протянул мне ладонь - на ней лежали серебряный крестик и мусульманский полумесяц.
- У меня двойная защита, и от мамы, и от папы. А теперь пойдем. Только тихо. Держись за меня. И фонарь погаси. И не шуми - услышат.
- Кто, боевики?
- Хуже. Там, - он показал туда, где светилась дыра, - жоьжахати. По вашему вход в ад...
- Страшнее боевиков?

Мальчик горько улыбнулся:
- Страшнее.
- А ты что тут делаешь?
- Я проводник. Чтобы вы не попали в жоьжахати.
Он снова повторил незнакомое слово.
- А ты не видел моих ребят, ну, других мужчин?
Он покачал головой:
- Только тебя нашел.

Да, сильно я приложился головой. Временами я слышал звуки жуткого хохота, стоны и крики. В голове мелькали страшные образы, прямо-таки картины Дантова ада. Я спрашивал у маленького проводника:
- Ты слышишь? Что это?
Но он только мотал головой:
- Пойдем, пойдем. Надо выбираться. Ты головой ударился.
Я шел за ним, не задавая вопросов. И - удивительное дело - шли мы в темноте, но свет мне был не нужен. Будто ночное зрение открылось.

Сколько мы проплутали - я не знаю. Когда впереди забрезжил свет, я обрадовался. Пацан довел меня до выхода из подземелья.
- Все, дядя, дальше мне нельзя. Вон туда тебе. В первую деревню не заходи и во вторую тоже. А дальше своих найдешь. Аллах акбар! Христос с тобой!
Я спросил:
- А ты? Пойдем вместе!
Он вздохнул:
- Не могу. Я проводник...

Я схватил его за руку:
- Спасибо тебе! Как тебя зовут хоть?
- Аслан. Аслан Масаев из Н....
Он назвал свою деревню. Тут я почувствовал, будто через мою руку прошел разряд. И я потерял сознание от боли. Когда пришел в себя, солнце уже стояло высоко. Аслана рядом не было. Кто он такой, мой спаситель? И тут я
почувствовал боль в правой руке. Посмотрел на ладонь - на ней был ожог, крестик и полумесяц.

Я дошел до своих - все, как советовал Аслан. Про него никому не рассказал. Провалялся в госпитале. А попутно пытался узнать, что же это за мальчик, Аслан Масаев. И спустя месяц получил ответ: Аслан Масаев из Н. пропал без вести в том ущелье 10 лет назад. И да, мама у него русская. Семью Аслана убили боевики год назад. За то, что не хотели воевать с русскими. А еще знакомый чечен растолковал, что значит слово «жоьжахати». Это - преисподняя, ад. А я был рядом... Я видел вход в ад... Так страшно мне не было никогда. С того момента что-то во мне изменилось. Я уволился из армии. И ушел в монастырь...

Володя помолчал. Потом продолжил:
- Так сержант Андрей стал отцом Никоном. Но сам он себя священнослужителем не считает. Я потом понял смысл его служения - он поводырь. Или проводник. От тьмы к свету. Как Аслан. И знаешь, он ведь правда проводник. Мне повезло, что он мне встретился. И вывел меня. Я ведь совсем было спился. Чуть не свалился в жоьжахати... Теперь вот езжу к нему каждый год. Поговорю - и ясно вижу свою дорогу».
Володя улыбнулся:
- А на руке у отца Никона крест и полумесяц. Словно выжжены.

Николай Глухов