Остров убийц
Мы не знаем, куда приведет нас та дорога или эта тропинка, и идем по ним, забывая об осторожности. А ведь на некоторые все-таки лучше не ступать...
Служил я в Чите в танковой роте еще в ту пору, когда в армию уходили на два года, а в Морфлот - на три. Забрали меня после техникума, так что в свои девятнадцать зеленым пацаном я себя не считал. С шести лет занимался боксом, умел управлять машиной, трактором и, конечно мотоциклом, ходил с отцом на охоту, да и в машиностроительном техникуме знаний нахватал. В общем, к армейской дедовщине, которой все пугали, был готов. Я вообще не привередливый, малым всегда обходился. Отец у меня был лесничим, после смерти мамы воспитывал меня один, говорил мало, зато делать учил многое. Так что и я не мастак лясы точить, а вот если что сделать, так это зараз.
До места ехали на поезде, а это почти неделя пути. Тяжело, но зато через всю Россию. На третий день пути всех одолела адская тоска от видов из окна: лес, поле, лес, мост, река, лес, болото, лес и так далее, беспорядочно и однообразно. И вдруг остановка, внеплановая, поломка какая-то. Проводница сказала, что все быстро исправят, но, судя по растерянному виду машиниста, я смекнул, что дело швах, стоянка затянется. Каюсь, помощь не стал предлагать, хотелось ноги размять.
Наш сержант посопел недовольно, но и ему стук колес уж оскомину набил, так что разрешил нам спуститься к реке, искупаться и на солнышке погреться, хоть и конец сентября. Ох и хорошо же было! До сих пор помню, а ведь почти четверть века прошла. Шум-гам, смех плескались, как дети... Хотя чего уж, мы детьми и были. Я смекнул, что места глухие, в лесу, должно быть, полно ягод и грибов. Отпросился у сержанта упомянув про отца-лесничего, взял с собой Сеньку, с которым спелись за время пути, и Пашку Косого прозвали его так из-за раскосости. «Если в самоволку рванете, найду - убью...» - пообещал сержант. В поезде с нами ехал единственный штатский - Михеич, мужик лет 60, до его деревни оставалось километров 20, но здешние места он знал, потому и вызвался с нами.
Косой то и дело спотыкался и нудил: «Гриш, долго еще? Почему не вижу ягод? А грибы как искать?» Я его не слушал, зорко высматривая дикую малину и сапогом тормоша листву у стволов деревьев. Сеня насвистывал какой-то мотивчик, Михеич помалкивал, но почему-то хмурился и по сторонам озирался. «Косой, хватит ныть, надоел!» - попытался заткнуть сослуживца Сеня. Косой обиделся: «Я не ною, а по делу спрашиваю...» Где-то ухнул филин. Косой подбежал поближе ко мне: «Гриш, может, того, назад, а?» Я раздвинул ветки, и пахнуло спелой малиной. «Главное, на медведя не нарваться», - мелькнуло в голове, а глаз цепко осмотрел территорию. Чисто.
Косой, забыв обо всем полез в самую гущу кустов, Сеня за ним, а я обошел малинник по периметру, могли быть медвежата, что еще опаснее - медведица всегда рядом. Вскоре мы и сами наелись, и котелки наполнили. «Ну что? Вертаемся?» - подал голос Михеич. Я кивнул, но тут заметил большой белый гриб. А там, где один, найдутся и другие. Михеич стал отговаривать, мол, не успеем вернуться засветло. А грибов - как хлебных крошек! Так и манили. Я прикинул: обратный путь займет минут сорок, так что можно не спешить. Связали рукава рубахи и туда грибы складывали.
Через несколько метров мое внимание привлекла странная неглубокая траншея, выглядела она старой, будто когда-то давно что-то здесь протащили очень тяжелое. «Давайте глянем, а?» - «На что?» - отозвался Косой. А Сеня не сдержался: «Паш, правее смотри, ага, правее!» И заржал. Косой не отреагировал. «Нечего там смотреть, пора нам!» - снова отозвался молчаливый Михеич. Но кто ж взрослых слушает. Мы пробрались сквозь заросли и вышли на небольшой каменистый островок. Он отделялся от леса и находился около реки. «Ого! - воскликнул Сеня, увидев полуразвалившийся катер. - Древность какая!» Косой обошел вокруг находки: «Эта развалюха, а не древность!» Сеня хмыкнул: «И как ты, умник, в армию-то попал, а не за парту института?»
Осматривая останки некогда плавучего судна, мы забыли о времени. По моим подсчетам, у нас был в запасе еще час, но темнота спустилась так быстро, что стало не по себе. «Надо уходить скорее! - испуганно позвал Михеич и засуетился. - Не подходите к катеру! Идемте, а то не успеем!» Сеня хохотнул: «Успеем!» - и полез на корму, которая громко затрещала под его ногами. «Не лезь туда!» - в голосе старика слышалась паника. Сеня спрыгнул, зацепился рубахой за что-то, выглядело так, будто катер его не отпускает.
Он дернул рубашку, от катера отвалилась дощечка и с грохотом упала на камни. Следом же послышался вскрик Косого, он споткнулся и шлепнулся у левого борта катера. Попытался встать, но ударился коленом о камень и сполз на землю. «Опоздали! - тихо и обреченно сказал Михеич. - Теперь, пока луна не взойдет, никуда не уйдем. Кругами ходить будем». Ободряюще на нас посмотрев, Михеич выдохнул: «А может и обойдется». Я спросил: «Что обойдется-то?» На что Михеич рассказал местную легенду.
Островок этот был когда-то пристанищем для беглых лагерных заключенных еще до войны. Бежать из лагеря всегда боялись, но как про островок этот прослышали, так надежда у зеков появлялась. Если добежишь до него, спасешься, никто не найдет. Камень защитит, лес обогреет и накормит, вода из родника освежит. Сил наберешься и дальше в путь можно. Однажды сюда и лодку прибило. Говорили, что это сбежавшие обратно ее пускали. Как ее течением сюда постоянно заносило - загадка. Косой недоверчиво покосился на старика: «А почему в книгах об этом месте ни слова?» Михеич пожал плечами: «Вымарали, должно быть». Сеня цыкнул: «Пашка, не перебивай!» Михеич посмотрел на черное небо и продолжил рассказ.
Поставили в лагере нового начальника, про легенду донесли. Он с «группой поддержки» решил островок найти и всех беглых на месте расстрелять. Михеич достал бутылку с водой. Сеня не выдержал: «Нашли?» Михеич кивнул: «И нашли, и убили всех зеков, да только сами убийцы уйти уже не смогли. Сколько ни пытались, возвращались к останкам убитых. Наказал их остров: родник пересох, птицы улетели, ягода не рождалась, зверье ушло, даже солнце ярко светить здесь перестало, и темнота сгущалась рано и надолго. От голода одичали убийцы, друг на друга накинулись, хуже зверей. Когда вдвоем остались, держались, как могли, но голодуха страшнее смерти... Сказывали, призраки тут оживают, пока луна не взойдет, и тех, кто задержится, с собой забирают...» Косой в восторге обвел глазами остров: «Ух, интересная байка!» Михеич хмыкнул: «Я тоже так думал. Да только вот на старости лет довелось увидеть этот остров. Теперь уж и не знаю, байка ли».
Взошла луна. Михеич пошел первым, ребята за ним, я последним, оглянулся и вздрогнул: с катера на меня смотрели два скелета: один на корме сидел, свесив ноги и сложив руки на коленях, а второй - у левого борта, подложив руку под голову. Я зажмурился, открыл глаза - никого. Почудилось...
Стало светлее. Мы шли молча. Я вспомнил слова отца: «Лес, сынок, это не просто дерево к дереву, кусты да зверье. Лес землю с небом соединяет, тайны хранит. Может уберечь и накормить, а может и убить за неблагодарность».
«Михеич, - позвал Сеня, - а откуда известно о судьбе убийц стало?» Михеич пожевал листик: «Сказывали, нашли их тут лет через десять и кости камнями заложили...» Как ни странно, вернулись мы вовремя, не плутали кругами. Парни налетели на малину, грибы нанизали на палки и пожарили на костре. Локомотив все не поддавался машинисту, и я предложил помочь. Вскоре все снова спали на своих полках, и только Михеич сидел у окна, хмурился и тяжело вздыхал...
История эта затерялась в череде армейских баек. А через пять лет я случайно узнал от сослуживца, что Сенька и Пашка Косой ушли в море и пропали. Через неделю катер нашли, но оба друга были мертвы: тело одного лежало на корме, а второго - у левого борта...
Григорий Сонин, 45 лет.
