Мёртвые строители

Эти истории про зомби советских времён когда-то были под грифом секретно. Но за давностью лет теперь ни кому нет до этого дела. 

После развала Союза было рассекречено множество документов, свет увидели страшные тайны и разработки. И неизвестно, о каких жутких вещах нам еще предстоит узнать.

Когда закончилась война, я, как и все мальчишки-подростки того времени, досадовал, что не попал на нее. А потому решил непременно пойти в военные. Мой героизм рассмешил дядьку, который вернулся в 1946-м.
- Получи сначала образование, - сказал он сурово, - а потом уж лезь в военные, а то вырастешь в штабную крысу...

Я поступил в институт, в 1952 году получил диплом инженера-строителя. Военная кафедра уже существовала, и сразу после выпуска я стал младшим лейтенантом строительных войск. По распределению я оказался на строительстве «мертвой дороги». Это теперь ее так называют, а тогда это была засекреченная грандиозная стройка железной дороги вдоль границы полярного круга, которая должна была связать транспортной сетью всю страну.

Когда я понял, в чем предстоит участвовать, меня это воодушевило. Не смущала даже засекреченность стройки. Как инженер, я вполне справился с поставленными задачами. На моем счету были 2 моста, от стадии проекта до возведения в металле. Пришлось бодаться с начальством по поводу деревянных конструкций. Тогда-то я и вспомнил дядькино отношение к штабным. Сколько я ни пытался донести до них мысль о недолговечности дерева, ничего, кроме неприятностей, не добился. Меня откомандировали как раз на такой деревянный мост.

На всех участках в качестве рабочей силы использовались заключенные ГУЛАГа - этим и объяснялась секретность. Но там, где возводились мосты, трудился мой родной стройбат. Это квалифицированные кадры, сварщики, клепальщики, верхолазы - совсем другой сорт, как мы тогда выражались. Не те люди, которые работают лопатой и тачкой. Квалификация стоит затрат, а затрат штабным хотелось избежать, чтобы урвать чего-нибудь для себя. Это они потом, уже позже, побегут соревноваться друг с другом, кто сильнее обругает «вождя народов». Смышленые ребята, как оказалось. Хотя тогда я удивлялся - как можно быть настолько тупым, чтобы экономить на переправах? Мосты, думалось мне, строятся на века, а не на 5-10 лет. Но я и представить не мог, до каких уродливых степеней может развиться корыстолюбие.

Всех донимал гнус. Он ел охрану, ел стройбат, ел геодезистов и проектировщиков, но сильней всего гнус ел рабочих. Даже накомарник помогал не особо. Руки и лица были в ужасном состоянии, а вокруг каждого вилось целое облако кровососущей мошкары. Прибыл я на участок, смотрю на насыпные работы и, к своему удивлению, замечаю, что над ковыряющимися в грунте зеками не вьется облако гнуса. Зеки тихие, совсем не слышно голосов, а ведь даже немой человек нет-нет да и замычит. Эти же долбят грунт, тягают тачки в полной тишине. Не сразу я это заметил, да и когда заметил, нахмурился - потом спрошу. Надо вникнуть в топографическую документацию, да еще отмахиваться от гнуса.

Еще было светло, когда смена закончилась. Взвыла сирена, и рабочие вновь удивили меня. Они синхронно уронили инструменты прямо там, где трудились, и так же молча побрели на верх насыпи. Там их строила охрана, причем делала это без окриков и ругани, как обычно. «Странные дела, - подумал я, - даже собак нету, а безоговорочная дисциплина. Если бы в другом месте рабочий так же бросил инструмент, ему бы не поздоровилось. Какая-то нечеловеческая слаженность в нарушении общепринятых порядков!» Не успела колонна скрыться за поворотом, как пригнали другую группу зеков. Эти и бубнили, и мошка роилась вокруг них.

Вернувшись в инженерную комнату, я разложил чертежи, но память о странностях не давала сосредоточиться. Зашел начальник топографической партии, мужик тертый. Я по сравнению с ним был сопляком и вывалил все вопросы:
- Что за молчуны? Почему их гнус не ест? Почему инструмент бросили?
Начальник опешил.
- При твоей глазастости надо рот зашить, - ответил он мрачно, - мертвые сраму не имут, а начальник за их счет домик у моря прикупит. Потом...
Выпытывать дальше было бесполезно, но вопросы имеют свойство мучить человека, пока не найдется ответ. Документации у меня было достаточно, чтобы за 3 дня, не выходя из кабинета, подготовиться к работам и встречать лес, бригаду плотников с их мастером.

В 5 утра я решил размяться и пошел на насыпь. Вскоре увидел, как ведут колонну тех самых молчаливых зеков. Они шли в кромешной тишине. Их вздутые лица вообще ничего не выражали, точно блины. Гнус их не ел. А еще я ощутил резкий запах мертвечины, хотя стоял не так уж близко. Конвоир шел с колонной, но не следил вообще ни за чем, углубленный в задумчивость. Он наткнулся на меня и вскрикнул от неожиданности:
- Кто такой?
Я представился. Мужик грубо посоветовал мне уйти. Что я и сделал.

В тот же день меня вызвал начальник:
- Чего суетишься, лейтенант?
- Ходил на территорию... - начал я объяснять, но он перебил:
- Твоя территория у моста, а не там, где тебя встретил конвоир. За любопытство дашь подписку о неразглашении, - и он пододвинул бумагу.
Примерно такого содержания: «Я, такой-то, даю подписку, что в соответствии со статьей такой-то и такой-то предупрежден об уголовной ответственности по статье такой-то за разглашение гостайны. Подпись лица и т.д.».

Тут я обнаглел и говорю:
- Если я подписываюсь, то хотя бы должен знать, чего не разглашаю!
Начальник усмехнулся:
- Ну знай, лейтенант. Это рабочая сила второго применения. Советские ученые разработали метод, как воскресить человека. Эксперимент на безродных зеках провели. Успешно, как видишь. Они еще месяца два могут работать. Которые посвежей - справляются с тачкой, потом их перебрасывают на лопаты. Те, которые уже совсем смердят, ничего, кроме кирки, не секут. Экономия человеческого ресурса, лейтенант. Иди, работай.

Мост я достроил с бригадой настоящих, живых зеков, чему несказанно рад. Потом я узнал, что «рабочая сила второго применения» частично была закопана в ближайших болотах, а частично молчаливой колонной ушла на другой пункт. В связи со смертью вождя строительство внезапно прекратилось, а дорогу спешно забросили, хотя и не вывели из под грифа секретности, причем 70% пути уже было введено в эксплуатацию. Начальство спешно заметало следы. Им надо было срочно свалить все на кого-нибудь, а на кого свалишь, кроме как на труп вождя? Я остался служить в стройбате. Потом я вышел в отставку и дожил до того, как появилось слово «зомби», был снят гриф секретности с «мертвой дороги» - но частично, и подписка моя истлела за ненадобностью. Теперь никому нет дела до прошлого.

Лев Головин, 89 лет