Как проклятие матери спасло маленькую дочь
Проклятие матери спасло жизнь девочке?! Да и такое бывает. Сложная многоходовка энергетических отрицательных посылов иногда имеет непредсказуемый эффект...
С Веркой Ларионовой мы дружили с первого класса, с того самого дня, как она с родителями въехала в соседнюю квартиру. Сначала вместе играли в куклы, а когда подросли, бегали на дискотеку в ночной клуб. А потом появился он, Стас.
Красавчик, на которого засматривались все девушки, в клуб приходил регулярно, просто никогда не обращал на нас внимания, даже на мою красивую подругу, привыкшую к тому, что все самое лучшее всегда и сразу доставалось только ей. А уж мне, серой мышке, и подавно не стоило мечтать о таком парне, как Стас. И вот в один из летних вечеров он вдруг подошел к Верочке и пригласил ее на танец.
После этого мы стали часто сталкиваться с ним в подъезде моего дома. Каждый раз, поймав на себе его заинтересованный взгляд, я спешила убежать в свою квартиру. А потом долго плакала, уткнувшись лицом в подушку. А еще через пару месяцев он просто подошел ко мне и предложил выйти за него замуж. Это было настолько неожиданно, что я сначала ответила «да» и лишь потом спросила: - Ты это всерьез, или это такая шутка?
Оказалось, что всерьез. На следующий день мы пошли в загс и подали заявление. Так я стала невестой Стаса. Свадьбу назначили на 11 октября.
Это было похоже на сказку или волшебный сон. Я не жила, а летала. И лишь когда встретила подругу, то словно очнулась.
- Радуешься, подлая?
- Верочка, прости, но я так люблю его, - только и смогла сказать я.
- Я тоже любила его, когда ты встала у меня на пути. Мало тебе того, что ты увела у меня парня, так ты еще и день свадьбы на 11-е число назначила!
- О чем ты? - сначала не поняла я.
- Не притворяйся! Будто не знаешь!
И тут только я сообразила, что имела в виду Вера. 11 октября был ее день рождения!
Но постепенно предсвадебные хлопоты отодвинули чувство вины на задний план. А потом наступил и день свадьбы. Отгуляв почти до утра в ресторане, мы со Стасом на следующий день уехали на неделю в Европу в свадебное путешествие. А когда вернулись, узнали, что Верочка повесилась. Сделала она это в свой день рождения. В тот самый вечер, когда я под крики «горько» целовала того, кого Вера, как выяснилось, любила больше жизни.
Переехав к Стасу, я часто ездила в свой старый двор, чтобы навестить родителей. И однажды, уже будучи беременной, столкнулась в дверях с Таисией Петровной, мамой Верочки. Увидев меня, она со злостью плюнула на мой уже достаточно большой живот и зло прошипела:
- Как ты отняла у меня дочь, так пусть и у тебя не будет детей.
Вернувшись домой я рассказала об этом Стасу. На что он просто сказал, что не верит в предрассудки. А мне, если я такая чувствительная, лучше пока не ездить к родителям.
Но, несмотря на страхи, я спокойно выносила и в срок без проблем родила дочурку.
Года три после той встречи с мамой Верочки я не ездила в свой старый дом, родители сами нас навещали. Но постепенно опасения улеглись и я решила сама у них появиться. И надо же было мне опять встретить Таисию Петровну! Быстро пробормотав «здравствуйте», я собралась было прошмыгнуть мимо нее. Но не тут-то было. Решительно преградив мне путь она зло уставилась на меня:
- Слыхала, ты дочку родила? Радуешься? Я тоже не могла нарадоваться на свою Верочку. Но теперь ее нет. И виновата в этом ты!
- Господи, да сколько же вы будете меня в этом упрекать? Я ни в чем не виновата!
- Попомни мои слова, - не унималась, словно не слыша меня, Таисия Петровна, - не будет у тебя дочери.
Выскочив со двора я с трудом перевела дыхание, решив зайти к родителям попозже.
Ночью мне приснился жуткий сон. Словно я гуляла по кладбищу. И вот одна из могил привлекла мое внимание. Она была меньше других. Совсем маленькая. Вокруг большого креста стояло много венков. Я никак не могла разобрать имя, поэтому подошла поближе. На одном из венков, перевязанная черной лентой, была фотография маленькой белокурой девочки с огромным розовым бантом. Точно такой же бант был у моей дочери. И тут я увидела имя - Катерина. С ужасом я перевела взгляд на фото. Это была моя дочь.
Проснувшись, я бросилась в комнату Катюши. И кажется вовремя. У нее был сильный жар. Скорая поставила укол, дождалась, когда снизится температура, и, дав необходимые рекомендации, уехала. Но к утру все повторилось, температура опять поднялась до 40°. Так продолжалось почти две недели. Нас положили в больницу. Бесконечные уколы, капельницы и таблетки не помогали, Катюша таяла на глазах. Есть она уже не могла, только пила воду. Врачи беспомощно разводили руками. Все анализы были в норме. А температура упрямо держалась на цифре 40°. В итоге состояние Кати ухудшилось настолько, что ее перевели в реанимацию, а меня отправили домой, честно сказав, что шансов почти нет. Мой путь из больницы проходил через небольшой парк, в котором мамочки гуляли с детьми. Еще совсем недавно и мы с Катюшей любили ходить сюда. Присев на ближайшую скамеечку возле какой-то старушки, я, не удержавшись, заплакала. Она долго и внимательно смотрела на меня, а потом, прикоснувшись к моей руке, тихо спросила:
- Что случилось, доченька?
Я рассказала все без утайки этой незнакомой женщине. Наболело. И мне было очень страшно.
- Да, милая, непростая у тебя ситуация, но поправимая. Слова, брошенные в сердцах, могут погубить. А могут и спасти.
- Как это?
- Та женщина, мать твоей подруги, от всего сердца пожелала тебе зла. Слова матери, потерявшей свое дитя, обрели силу. Но и ты можешь спасти свою дочь. Я думаю, тебе надо поговорить с той женщиной еще раз.
Сама еще не зная, что скажу Таисии Петровне, я тут же пошла к ней.
- Чего тебе? - зло спросила она.
- Простите меня, пожалуйста. Моя дочь, она умирает. Заберите свои слова назад. Я вас умоляю!
- И у тебя хватило наглости прийти ко мне и просить о прощении?!
- Да что вы за человек?! Она же еще ребенок!
- Пошла вон, - спокойно ответила Таисия Петровна и, оттолкнув меня, попыталась закрыть дверь.
- Да вы... Да как можно быть такой... - я просто захлебнулась от злости и, уже не в силах сдерживаться, закричала на весь дом: - Да чтоб ты сама сдохла, ведьма старая! Проклинаю!
И бросилась прочь из подъезда.
Домой идти в таком состоянии я не могла, поэтому долго и бесцельно бродила по городу, вернувшись домой очень поздно. А там меня встретил радостный муж. Пока меня не было, позвонили из больницы. У Катюши неожиданно спала температура. Словно ее и не было никогда. Единственное, что осталось, - это небольшая слабость после болезни.
Едва дождавшись утра, я поехала в больницу. Моя малышка за обе щеки уплетала кашку, а потом весело щебетала о том, как ей надоело болеть и как она хочет домой. Продержав в больнице на всякий случай еще пару дней, Катюшу выписали. Я позвонила маме, чтобы обрадовать ее внучкиным выздоровлением. И тут она рассказала мне, что три дня назад от обширного инфаркта умерла Таисия Петровна. В тот самый вечер, когда я к ней пришла. Но почему-то в этот раз я не чувствовала себя виноватой. К женщине, пожелавшей смерти моему ребенку, у меня не было жалости. А еще теперь я поняла, что имела в виду старушка из парка, когда сказала, что я могу спасти свою дочь. Не за прощением она меня отправила в тот вечер. Слова матери, из-за страха потерять своего ребенка, обрели силу. А злость, с которой я их произнесла, увеличили ее втрое, убив тем самым саму Таисию Петровну.
Ирина Никитенко
