Наследник колдуна
Он не выбирал свою судьбу. Её за него выбрали. И теперь он - наследник колдуна. Егору приходится не только скрывать неблаговидные дела своих приёмных родителей, но и бороться с силами намного превосходящими его в знаниях колдовства. Всё смешается в один тугой узел - мистика и любовь, страх за близких и колдовство, существа из нижнего мира и возродившаяся ведьма...
- А это что? - девушка напрягла зрение.
Между шапок деревьев, казалось, проглядывало какое-то свечение. Нина тут же успокоила себя.
- Фонарь это, что еще. Чему еще светиться ночью.
Еще раз громко зевнув, Нина заперла калитку на засов, и накинув проволоку, посеменила обратно в дом. Мама уже спала, тихо посапывая во сне. Нина последовала ее примеру и сама уже через пять минут спала. Ей снился злосчастный автобус, в котором она тряслась столько времени.
Среди ночи ее разбудил кошачий ор. Девушка размяла веки и нехотя поднявшись с пригретой кровати, ушла на кухню. Надо было успокоить непривыкшего к дому кота и попить водички. Нина зашла в тераску и включила свет. Котёнок сидел на подоконнике и дыбил хвост, таращась в черное окно.
- Пш, рыжик, - позвала его Нина. - Ты чего там увидел? - Вдали раздался собачий лай и стих. - Вон оно что, собаки напугали? Понимаю.
Девушка взяла котенка в руки и погладив, чтобы тот успокоился, унесла к себе в койку, заранее глотнув водички. До самого утра ее больше не беспокоил ни кот, ни собаки.
Мама разбудила ее в семь, когда солнце едва выглянуло из-за берез.
- Вставай, Нинок, - позвала мама, тряхнув ее в плечо и скрипнув колесом коляски укатила.
- Сколько времени, мам? - пробубнила та, убирая с лица хвост котенка.
- Семь уже почти, - крикнула та с кухни. - Встань и пойди курам зерна насыпь. Петух там изорался уже весь. Охота ли на голодный желудок кур топтать?
- Ну, мама... - усмехнулась Нина и вышла на улицу умываться.
Трава у дома была покрыта прохладной росой, щекочущей девушке пятки. Почистив зубы и умывшись, Нина почесала в области ключицы и потянулась всем телом. Тишина, покой.
- Как хорошо! - не сдержала эмоций гостья и ушла переодеваться.
Мама уже растопила печь и поставила чайник. В печи трещали дрова, от которых исходил запах смолы и огня. Нина причесала длинные волосы, и заплела в косу, переоделась из пижамы в спортивные штаны и майку, и стартовала к курам. Те кинулись на ведро с зерном, как неделю голодавшие.
- Бедняжечки, - Нина улыбнулась, наблюдая за рябушками.
- Нииин! - раздался голос матери. Девушка тут - же поспешила к ней. Елизавета была на крыльце и протягивала дочери деньги. - Сходи, хлеба купи свежего.
- Мам. Ещё только половина восьмого! Какой хлеб? Все же закрыто еще!
- Это у вас в Москве лентяи работают, а у нас в семь уже свежий хлеб Семеныч развозит. Воон там наверху его газель. Беги очередь занимать, пока не разобрали!
Нина лишь косо посмотрела в сторону видневшейся газели, и надев кроссовки, побежала за хлебом.
Когда она приблизилась к калитке, то застала ту открытой нараспашку.
- Я же сама ее вчера вечером закрывала, - сказала себе Нина и вспомнив, что раз ночью тут шатались собаки, то могли и потрепать калитку.
Тем более, что прямо возле калитки куры накопали себе "траншей" где посиживали днем. Видимо собаки учуяв их запах пытались потрепать и без того перекособоченную калитку. Бывает, и имеет место быть. Забыв уже про калитку, Нина поспешила скорее занять очередь, пока и вправду они с мамой не остались без хлеба.
В очереди девушка сразу же заприметила дочку тети Веры, вчерашней собеседницы. Нина знала Аню с детства. Немного дикая, в меру странная и придурковатая девочка была эта Аня. Сейчас же, разглядев москвичку, расплылась в ухмылке.
- Нинк, ты что-ль? Какими судьбами? Мне мать вчера рассказывала, а я дура, не поверила!
- Зря не поверила. Вот она я, - улыбнулась в ответ на ухмылку Нина, и встала в очередь, чтобы не загружать голову Аниной болтовней, а заодно и не раздражать бабушек и дедушек тем, что стоит вне очереди.
Аня затихла, так как некий Семеныч уже расхлебенил дверцы газели и ораторским басом оповестил:
- Ну шо! Давай, народ, хлеб бери!
И началась суета и толкотня. Одни бабушки хитрили, пытаясь незаметно просочиться поближе, но не менее хитрые, другие бабушки, хватали первых за шиворот халатов-кофточек, и оттаскивали в сторону с укором, мол "Ай Петровна, и не стыдно тебе, галоша старая, вперед меня лезть? Я ж раньше тебя на десять минут пришла. Забыла? Или Альцгеймер навещал?" - решила блеснуть умом одна из бабусек. В ответ провинившаяся, которая даже не знала, что такое Альцгеймер, смущенно хихикала и кокетливо махнув рукой отвечала: "Ох, Иванна. Да каки Алгемеры, в мои-то годы. Сеновалы ужо вон, разве, что куры дербанят, да молодежь приезжая". И начинался хохот среди старух. Одни деды негодующе трясли бородами, да усищами.
- Да чего вы там разбазарились, эй, бабы! - орали мужики. - Берите хлеб, да газуйте по домам! Нашли место потрепаться!
Теперь негодовали женщины. Разбирая хлеб, они пихали пекарю Семенычу деньги и суетливо потряхивали пухлыми руками и грудями, чтобы поскорее вытолкнуть себя же из этой давки.
- Ааа! - возмутился кто-то в толпе. - Петр! Ну ты бессовестный! Ты ж четыре буханки бородинского взял! А мне вон, не осталось! Мой Колька только его и ест! Так шо мне теперь, его без хлеба оставлять?
- Так вон, гляй-ка! Завалялось две буханки! - хихикая отвечал некий Петр, спеша удалиться.
- Хде??? Ах ты черт безрохий! Ну я тебе припомню! Присыти Хосподь твою душеньку!
Нина уже едва могла удерживать смех, глядя на этих людей, походящих на неуклюжих пингвинов и так мило ругающихся друг с другом.
Получив свои три буханки ржаного и два батона белого, она поспешила скорее покинуть зону риска и поторопилась домой. Как на зло за ней уцепилась Анна, которой вообще-то надо было в другую сторону идти.
- Ты к нам надолго? - начала приставать она с вопросами.
- Думаю да, - ответила Нина, поправляя в руках теплый ароматный хлеб.
- А шо в столице? Не нравится?
- Выбирать не приходится. Сама знаешь, маму парализовало. Не могу оставить ее в таком состоянии. Да и устала если честно от городской суеты.
- Эх... - вздохнула Аня. - Мне бы твои проблемы, Нинка. - Знала бы ты, как мне тут осточертело... глаза б мои эту деревню не видели.
- Не говори так, Ань. Цени то, что имеешь. У тебя вон, мама жива-здорова. Да и ты молоденькая еще. В жизни все успеется. Это же от нас зависит.
- Ну, не скажи! - хохотнула с возмущением Анна, показав крупные конские зубы. - У тебя мама вон какая добрая, да понимающая. Вся школа ее любит. Да и у меня она любимой учительницей была. А у меня вон мамаша... всех кавалеров отпугивает.
- Серьезно? – зачем-то спросила Нина, совершенно не интересуясь этим разговором.
- О! Ещё как серьезно! - Анна так взмахнула руками, что едва не выронила хлеб. - Был тут парень у меня один, из центра. Частенько приезжал. Общались, гуляли. А маманя моя в один день подловила его у калитки, когда он меня провожал и заявила: «Либо женишься на Аньке, либо вали в свой центр". Ну он второе и выбрал. Причём даже не думал долго. Вот и осталась я без жениха. Одно радует... - Анна мечтательно вздохнула . - Егорушечка у нас есть.
- Егорушечка? - Нина скривила губы, услышав то, как приторно эта девица назвала того несчастного, над именем которого так безжалостно надругалась.
Анна посмотрела на Нину, как на дуру, а потом видимо вспомнила, что Нина не особо осведомлена о новых деревенских жителях и хихикнула.
